Будем освобождать уже не просто Донбасс, а Россию

Это свершилось. Луганская и Донецкая народные республики с 23 по 27 сентября проведут референдумы о присоединении к России. Аналогичное голосование ожидается и на освобожденных территориях Херсонской и Запорожской областей. И это полностью меняет формат Специальной военной операции.

После вхождения новых субъектов в состав РФ мы уже будем освобождать не земли Донбасса, а территорию России, оккупированную украинскими войсками. А это значит, что у Москвы появляются новые инструменты для ведения боевых действий. В первую очередь, моральные. Но есть еще и юридические, и многие другие. Все-таки, если Россия примет в свою семью ЛДНР, Херсонщину и Запорожье, окажется, что часть нашей территории - занята украинскими войсками. И здесь уже никакого двоемыслия быть не может. Для ее освобождения Москва может изменить режим спецоперации на что-то другое. Не случайно Госдума ввела в Уголовный кодекс понятия «военное положение» и «военное время». А вслед за ними – и термин «мобилизация».

Это вовсе не означает, что в России сразу же начнутся какие-то облавы в ночных клубах, вузах, на улицах и в общественном транспорте по поимке и отправке парней в армию (как это давно и жестко происходит на Украине). Скорее всего, неподготовленных юнцов, не прошедших воинскую службу, никто забирать в войска не будет. Есть возможность провести, к примеру, «частичную мобилизацию», которая может быть ограничена призывом офицеров запаса, людей, прошедших срочную службу за последние три-пять лет, а также добровольцев-иностранцев. Ничего зазорного в привлечении последних, кстати, я не вижу. Если Украина не брезгует наемниками со всего мира, то почему мы должны себе отказывать в возможности поставить в строй приезжих, если они изъявят желание.

Вместе с этим повышается и ответственность за свои действия во время боевых действий. Госдума вводит наказание за «мародерство» и «добровольную сдачу в плен». Разумеется, если наши бойцы попадают к противнику в бою, никто их судить за это не будет.

Ужесточается наказание за дезертирство из части в период мобилизации и военного положения, а также за неисполнение приказа командира. Эти меры продиктованы случаями, когда бойцы, на которых рассчитывают, вдруг берут и покидают свои позиции. В ходе спецоперации такие даже получили прозвище – «пятисотые».

К реалиям войны бывает трудно привыкнуть. Я сам был свидетелем, когда некоторые добровольцы, приехавшие на фронт, после первых же разрывов рядом с окопами снимались и дружно покидали позиции. Это явление не катастрофическое, но оно есть. И юридически упрекнуть не желающих воевать нечем. Ведь спецоперация в законе никак не прописана. А значит и ответственность отказники нести не должны. В случае же объявления военного положения эта лазейка исчезает. Отступать некуда, враг уже на территории России.

Референдум – юридическая формальность. Но эта формальность с одной стороны имеет стратегическое значение, развязывая руки для более широкого использования сил и средств, которыми располагает страна.

По нашей военной доктрине, мы имеем право даже на применение ядерного оружия в случае угрозы суверенитету России. С другой – оказывает чисто терапевтический эффект. После неудачи в Харьковской области нам важно ясно дать понять людям: больше мы никого не бросим. И никто у нас наши территории больше не отберет. В конце концов у нас с недавних пор и в Конституции прописан запрет на отчуждение земель.