«Кто не выехал, теперь сепаратисты». Почему ВСУ стреляют по украинцам

Утро и вечер в Изюме Харьковской области - сопровождается взрывами: работает российская ПВО, отбивает очередной обстрел города

Утро и вечер в Изюме Харьковской области - сопровождается взрывами: работает российская ПВО, отбивает очередной обстрел города. Украинские силы, как говорят военные, стреляют по тем, кого «защищают»- обладателям паспортов с тризубом - кассетными боеприпасами. А солдаты и офицеры с триколорами на форме проводят самостоятельные гуманитарные операции

— Клубнику не трогать! Это дИтям!- подражая интонациям Папанова, «Студент», боец 40-го отдельного мотострелкового батальона, ловко и быстро уводит коробочку с ягодами из-под носа у сослуживца, который делает вид, что пытается в нее запустить пальцы. Правда, после реплики «Студента» не следует обычной пикировки, обычной у людей воюющих — обмена неполиткорректными издевками. Перед выездом на передовую военные, действительно, везут детям клубнику — «Студент», несмотря на привычные иронические интонации, не шутит.

На рынке в Изюме стоит УАЗ — БМБ, «боевая машина буханка», как ее называют в батальоне — автомобиль, который не раз с боекомплектом или раненым на предельной скорости проскакивал очередной «тир» — простреливаемый участок. Бойцы, поминая нехорошими словами жадных менял, завысивших курс гривны, грузят в салон хлеб, печенье, пряники и молоко в пятилитровых банках. Рядом крутятся бабки-торговки, волнуются, вернут ли им стеклянную тару: «Только вы, хлопцы, не забудьте». Коробочки с клубникой «Студент» не кладет в салон — помнется ягода, а баюкает на руках, 40-й батальон везет очередную порцию помощи к «катакомбам», бомбоубежищу, где еще живут, прячась от обстрелов, жители Изюма. На этот раз на свои деньги военные купили больше сладкого — для малышей. Для военных России и Луганской народной республики это привычная гуманитарная операция — еду мирным жителям они возят не по приказу, не по спущенной сверху «инициативе» — а просто потом, что "так положено".

В «катакомбах» Юлия, жена Дмитрия, ставшего в бомбоубежище комендантом на общественных началах, переливает привезенное бойцами молоко из банок в небольшую ванну. Молоко пойдет детям — кухня детская. Взрослые варят и тушат наверху, на свежем воздухе, на костре, иногда — даже, когда звучат «прилеты». «Есть такие отважные мужчины, которые готовили несмотря на обстрелы», — сообщает Юлия обыденным тоном. Для нее и ее товарищей по несчастью такое мужество под огнем — в общем-то привычное дело. Обстрелы идут часто, а оставить голодными людей в убежище просто нельзя. Организовали быт в подземелье, ждавшем Третьей мировой, изюмцы сами — украинская администрация, по их словам, просто растворилась в воздухе. «Нас бросили на произвол судьбы», — без трагизма в голосе уточняет Юлия. Она и Дмитрий сами стали администрацией.

«Построено на случай атомной войны», — несколько раз подчеркивает Дмитрий, рассказывая об убежище, таким тоном, что становится понятно — что-то похожее на ту самую «атомную войну», как синоним крушения привычного мира для тех, кто живет тут, случилось. И жизнь, несмотря на это, продолжилась под мощными бетонными сводами, которые десятилетиями ждали Третьей мировой: люди спят, кормят или укачивают детей и ждут возвращения в дома.

Когда-то бомбоубежище приняло до полутора тысяч человек, сообщает комендант на общественных началах. Сейчас осталось триста — большинство уже разошлось по домам или уехало к родне. Кто-то уже вернулся в свое жилье, кто-то только ночует в «катакомбах», днем навещая дом, кто-то продолжается прятаться здесь, боясь обстрелов — украинская армия накрывает Изюм кассетными боеприпасами. Кому-то некуда идти — он из отдаленной местности или дом разрушен.

Помогают ютящимся в «катакомбах» людям военные — российские и луганские — помощь идет и через местных спасателей, которые согласились сотрудничать с новой властью. «МЧС привозит воду техническую, нам помогают спасатели, они нам привозят воду, молоко, хлеб», — перечисляет комендант маленькой общины. Правда, «гуманитарки», как всегда, не хватает. «Сюда конкретно был один раз, ну, по крайней мере, за которую я расписывался», — припоминает он, что официально груз помощи получал лишь единожды.

Регулярные обстрелы города — не единственный «привет» изюмцам от Вооруженных сил Украины. При отходе из города «захысныкы» попытались разнести на куски несколько домов. «Вот в этом «Камазе» лежало четыреста килограммов пластида», — сапер 40-го отдельного мотострелкового батальона с позывным «Хелл» показывает на грузовик в одном из изюмских дворов, с грузовика уже успели снять пару колес. То ли тероборона, то ли солдаты Збройных Сил, то ли бойцы «националистического» батальона устроили в кузове автомобиля взрывное устройство. По счастливой случайности или криворукости украинских минеров детонатор не сработал. «Вот этих бы домов, крайних бы не было», — обводит «Хелл» рукой соседние здания, рассказывая о том, что бы произошло, если бы его «коллеги» из ВСУ оказались более квалифицированными или бы меньше торопились. Сами местные жители и вызвали инженерное подразделение, обнаружив во дворе «сюрприз» от отступающих украинских сил.

У «Хелла» то, что украинские военные терроризируют население, которое они, вроде бы, «защищают», удивления не вызывает — для него такое поведение ВСУ уже привычно как явление природы. Изюмцы тоже воспринимают удары по мирным улицам как ужасающую, но обыденность — чтобы можно было убедиться в этом, «Хелл» предлагает пообщаться с людьми в любом из дворов.

Действительно, для Оксаны из дома по улице Соборной утренние и вечерние обстрелы кассетными боеприпсами — это рутина. Она кипятит во дворе чай — для себя и детей — и обсуждает с соседями будни — выходных в боевых действиях нет — когда, куда и что прилетело, как люди бросались врассыпную, едва слышали, как в воздухе летят снаряды. «Лучше кассетником, чем шось таке, что и полдома разнесло, — Оксана уже привыкла к тому, что над городом постоянно сбивают ракеты. — И я, и дети, научились различать, когда гаубица, когда кассета». Сидящие вокруг костра вспоминают, как до начала боев и обстрелов раздавали автоматы так называемой территориальной обороне: «Такие алкаши известные все это брали. Куда-то все делись».

Соседка Оксаны, пожилая женщина, наотрез отказывается общаться, машет рукой и отворачивается: «Воны мене знайдуть». «Воны» — это украинская власть — и администрация, и военные, и те самые теробороновцы, которые исчезли в неизвестном направлении, от них всех жительница дома по Соборной пощады не ждет. «Скажить, когда нам воды дадуть? Сил вже нема. Може, вы знаете? Когда все это закончится» — все же не выдержав, она вступает в разговор.

«Хелл» выразительным взглядом — дескать, теперь-то стало еще яснее?— сопровождает нервное выступление пожилой женщины. «Вот поэтому и стреляют, чтобы тут мирной жизни не было, чтобы не было света, воды и газа, чтобы боялись. Они (украинские военные — Прим.ред.) не бьют по военным объектам, бьют по гражданским. Логика такова — те, кто не выехал [из города], теперь сепаратисты», — поясняет он.

Источник

Предложить новость